Лев Златкин - Убийство в морге [Ликвидатор. Убить Ликвидатора. Изолятор временного содержания. Убийство в морге]
— Вызовите его немедленно! — приказал Арнани. — Можете взять мою машину.
Администратор помчался выполнять приказ. Директора Арнани отпустил: все равно женщина ничего не могла добавить к своему рассказу о том, как Ахмад напугал ее и выгнал всех из здания.
Когда она уходила, Арнани догнал ее и попросил пройти в зал бассейна. Там он показал директору на телекамеру.
— Откуда она включается и где находится монитор?
— Что же вы сразу не спросили? — упрекнула она Арнани. — Мы же рядом находились, это в полуподвале.
И она повела Тенгиза в комнату, которую незадолго до этого занимал Ликвидатор.
Арнани включил монитор, и ему все стало ясно. Все было как на ладони: монитор четко фиксировал каждое движение охранников рядом с ковром, целиком просматривалась поверхность воды.
Тенгиз не сомневался, что, вскрыв покрытие около бассейна, можно будет найти скрытую проводку. Но кому это нужно? Тонкий намек замначальника «девятки» не оставлял сомнения, чего ждут от Тенгиза. Но это пусть решает генерал. Как он скажет, так и будет!
Тенгиз на рожон лезть не будет, себе дороже. Лишь в одном случае он будет иметь собственное мнение: если его попытаются сделать «козлом отпущения».
В комнату ворвался взволнованный начальник охраны.
— Тенгиз, можно тебя?
Арнани пошел с ним к выходу. По дороге охранник стал рассказывать:
— Мы решили прочесать парк за зданием бассейна, поискать какие-нибудь следы. И мы их нашли!
— Следы нашли? — улыбнулся Тенгиз, припомнив стоящую засуху.
— Два трупа нашли!
Арнани послал за директором. Он не сомневался, что та опознает кого-нибудь из погибших.
Так и было. Директор увидела трупы, побелела и с трудом, почти по слогам, проговорила:
— Это наши слесарь и сторож.
— У вас один сторож?
— Двое. Утром я встретила второго, а этого не видела.
— А где был ночью второй сторож?
— Думаю, что дома! Он студент, подрабатывает у нас.
— А еще сторожа есть?
— Конечно! Другие работают в смену с этими. Ночь дежурства, два дня дома. Я могу дать адрес студента.
— Давайте, я его навещу.
— Он у меня в кабинете.
— Я вас провожу, а заодно и позвоню.
11
Когда Джафаров приехал с бриллиантами Анки в ювелирторг, старика там уже не было, и, главное, группа не знала, куда он мог исчезнуть. Из здания он не выходил, все входы и выходы были перекрыты. Оставалось одно: где-то был еще один выход, о котором никто не знал.
— Может, он у директора? — поинтересовался Джафаров.
— От директора он вышел. Приемная хорошо просматривается в бинокль. Дошел до лестницы, но на улице не появился.
— С другой стороны здание просматривается?
— С той стороны выхода нет.
— Это из ювелирторга нет, а из соседнего здания есть. А чердак наверняка общий. Имея дело с таким зверем, нужно просчитывать все ходы и выходы.
— Думаешь, он нас заметил?
— Будем надеяться, что нет. Иначе не привел бы нас сюда.
— Директор пока чист! И покровителей имеет могущественных.
— Знаю! Один Аслан Асланов чего стоит.
Джафаров вошел в здание ювелирторга, и вахтер преградил ему дорогу.
— Вы к кому?
Джафаров предъявил свой пропуск. Вахтер, изгибаясь, освободил проход. На его лице читался испуг, перемешанный с угодливостью. Джафаров заметил, что вахтер, пропустив его, бросился к телефону.
У кабинета директора Джафарова встретил всемогущий Соломон Тик.
— Вы из Комитета госбезопасности? — спросил он, дружески улыбаясь. — Прошу ко мне.
Кабинет директора был роскошным. Даже у председателя госбезопасности не было такого кабинета.
— У каждой уважающей себя фирмы должен быть представительский вид! — заявил Тик, заметив взгляд Джафарова.
— Если судить по этому виду, то ваша фирма должна быть самой процветающей и уважаемой в республике.
— План регулярно перевыполняем! — сухо сказал Тик. — Но вы, надеюсь, пришли не по этому поводу?
— Разумеется, к вашей фирме мой визит не имеет никакого отношения.
— Неужели ваше внимание привлекла моя скромная личность? — удивился директор. Но волнения в его голосе не было, да и весь его вид говорил о непоколебимой уверенности.
— Привлекла, представьте себе!
— «Представьте себе, представьте себе, зелененьким он был!» — неожиданно озорно пропел директор ювелирторга. — Написали анонимку, что я промышляю долларами?
— Такого уважаемого человека мы бы не стали беспокоить по ничтожной анонимке. Просто ваше имя мелькнуло в связи с расследованием убийства официантки кафе «Шах». Вы знали Анку?
Тик помрачнел.
— Не только знал, но и испытывал к ней нечто вроде нежности. Это вас интересует? Или подробности?
— Подробности, но не те, на которые вы намекаете.
— Я ни на что не намекаю. Анка — большая потеря для меня.
— Вы женаты?
— Какое это имеет значение? Анка никогда, я подчеркиваю, никогда не претендовала на что-то большее, чем я мог ей дать. У нее был легкий характер, пусть земля ей будет пухом.
— А родственники у нее есть?
— Родственники? — удивленно переспросил Тик. — Вот о ком мы никогда не говорили с ней. Знакомить меня она не пыталась, поэтому не знаю.
— Камешки от нее остались! — Джафаров достал гарнитур. — Они случайно вам не знакомы?
— Я ей подарил этот гарнитур!
— Дорогой подарок!
— К дорогим его при всем желании нельзя причислить. Но несколько зарплат и ваших, и моих он стоит.
— У нас с вами разные точки отсчета.
— Возможно, но они не имеют ни малейшего отношения к смерти Анки.
— Аслан Асланов был знаком с Анкой?
Тик удивленно посмотрел на Джафарова:
— Насколько мне известно, Аслан Акаевич во время убийства находился за много километров отсюда. А знаком он с Анкой или нет, вы это у него спросите. Я в чужие дела не вмешиваюсь. У меня профессия диаметрально противоположна вашей: я объединяю людей, а не разъединяю.
— А насколько мне известно, именно вы познакомили Анку и Асланова. Лев Львов не чурался прекрасного пола?
— Вы ваши шуточки оставьте при себе. Этот человек вам не по зубам. Аслан Акаевич сейчас находится в столице, где расположен его особняк, вы, надеюсь, в курсе. Вот и попытайте счастья… Если вас к нему пустят.
— Вряд ли! — согласился Джафаров.
— Слушайте! — обрадовался вдруг Тик. — А почему вы не дергаете Дадаева? Он имеет непосредственное отношение к смерти Анки. Или я ошибаюсь?
— Ошибаетесь! — разочаровал директора Джафаров. — Дадаева подставили…
Из ювелирторга Джафаров возвращался с твердым убеждением, что Асланов и его друг Тик очень не любят Дадаева. И единственное, что радовало его, это то, что ни Тик, ни Асланов не чувствуют за собой слежку, а значит, рано или поздно ошибутся. Лучше, конечно, раньше.
И Джафаров отдал приказ: не сводить глаз с Тика, но «вести» его с ювелирной точностью. Другой возможности выйти на старика у них не было.
Ну а в том, что чердак здания ювелирторга был общим с соседним зданием, Джафаров убедился самостоятельно.
Джафарову очень хотелось отправить агента с фотографией старика и проследить за Асланом Аслановым, но он не мог этого сделать при всем своем желании. Асланов входил в список номер один, и за ним запрещалось следить.
12
Октай Кулиев был обрезан. Но не этим он отличался от других высокопоставленных руководителей, те тоже были обрезаны. Октай Кулиев верил в аллаха и чтил его. Днем он выступал на многочисленных совещаниях и говорил о великой силе марксизма-ленинизма, а по вечерам изучал богословские книги о величии аллаха и о неисповедимых путях его.
Каждый свой приезд в столицу Кулиев отмечал душевной беседой с муфтием и молитвой в главной мечети города.
И в этот приезд Кулиев отправился в мечеть покаяться в грехах, из которых главным считал словоблудие.
Вообще Кулиев считался порядочным человеком: он не пил вина, не имел любовниц, был умерен в еде и старался со всеми жить в мире.
Еще в одном Октай Кулиев отличался от других высокопоставленных руководителей: он, на словах восхваляя «старшего брата на севере», в своей практической деятельности старался быть от него как можно дальше.
Кулиев был единственным «панисламистом» в руководстве страны, причем тайным. Правда, его тайна была общей, секретом полишинеля. Но, обсудив это, руководство решило, что «и один такой нужен».
После покаяния Кулиев принял приглашение на бешбармак и плов с каурмой. Пока последние капли крови вытекали из молодого барашка, Кулиев со своим другом муфтием разжигали аппетит сладким сырым болгарским перцем, фаршированным брынзой, помидорами и разной зеленью. Способствовали аппетиту и жареные куриные окорочка, аджап-сандал, паровая осетрина холодного копчения, каспийский залом, маринованный чеснок и много другой вкусной снеди. Когда есть деньги, можно позволить себе любые деликатесы. Даже сырокопченые колбасы венгерского и финского производства, хотя любому ясно, что в колбасу добавляют свинину, и ни муфтий, ни «панисламист» не имеют права употреблять запрещенный аллахом продукт. Но на колбасе не написано, что это — свинья, как не написано «вино» на легком муссе, которое еще не вино, но уже и не виноградный сок. И все это предназначалось для главного: поедания нежнейшего бешбармака и вкуснейшего плова с каурмой.
